В 2020 г. возобновлена работа по научному проекту «Аналитическое исследование, актуализация и информационная поддержка «Интерактивной научной исторической карты «Народ Казахстана», осуществляемого Институтом истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова (далее – Институт) совместно с Ассамблеей народа Казахстана. С картой можно детально ознакомиться на сайте Ассамблеи – важного государственного органа по укреплению межэтнического согласия и консолидации народа нашей республики, где также имеются расширенные исторические справки по диаспорам и этническим группам Казахстана, подготовленные сотрудниками нашего Института. Среди более чем 140 этносов Казахстана оставили интересный след в истории страны эстонцы. Представим краткую характеристику этого европейского народа, восстановившего после развала Союза свое независимое государство на территории Прибалтики.
Что мы знаем об эстонцах
Эстонцы – этнос прибалтийско-финской группы финно-угорской языковой семьи, является государственнообразующим в Эстонской Республике. Эстонцы в Республике Казахстан являются этнической группой. Общая численность эстонцев в Эстонии на 1 января 2020 г. составляло 1 328 976 чел., в РК по данным Национальной переписи 2009 г. проживало 986 эстонцев. Крупные эстонские диаспоры имеются в Финляндии (более 51 тыс.), США (более 27 тыс.), Швеции (более 25 тыс.), Канаде (более 24 тыс.), России (более 17 тыс.), а также эстонцы проживают в Австралии (более 7 тыс.), Германии (более 6 тыс.), Норвегии (более 5 тыс.), Великобритании (более 3 тыс.), Украине (около 3 тыс.), Латвии, Ирландии (более 2 тыс.) и др.
Эстонцы до середины XIX в. называли себя maarahvas, что буквально значит «народ земли», то есть земледельцы,, затем прежний этноним был вытеснен новым eestlased (рус. ээстласед). Древнеримский историк Тацит в трактате «Германия» (98 г. н.э.) назвал народ, населяющий дальний берег Балтийского моря Aesti, с его легкой руки на Западе впоследствии этот этноним закрепился на некоторое время за предками современных эстонцев. Однако на Руси праэстонцев в средневековье именовали чудью, позже чухонцами. Надо отметить, что исторические предки эстонцев – угро-финны, являются выходцами из региона Урала и Западной Сибири, мигрировав впоследствии в район Балтики, где разделились к VII в. на отдельные племена – финнов, эстов, ливов и куров.
В отношении религии эстонцы являются христианами, распространены конфессии – лютеранство, пришедшее из Германии, и православие, распространившиеся под влиянием контактов с Русью, а затем включением в состав Российской империи в 1721 г. после поражения Швеции в Великой Северной войне (1700–1721). В России православных эстонцев, проживающих на юго-востоке современной Эстонии и получивших этноним сету, называли полуверцами, что было связано с их неглубокой религиозностью, поверхностным следованием православной обрядности. Часть эстонцев придерживаются пиетистических течений (баптизм, адвентизм и пр.), в которых большое внимание придается личному благочестию и «живому» общению с богом, часть – католицизма.
В настоящее время эстонцев также считают наименее религиозной нацией мира. Так, по данным транснациональной исследовательской компании Gallup, только для 14% эстонцев религия занимает важное место в их жизни, среднестатистические значения индекса религиозности для Эстонии составляет 0,22 (от 0 до 1) по результатам опроса, проведенного в рамках Международного проекта «Мировые ценности» (World… 2012). Можно предположить, что это связано с особенностью лютеранского вероисповедания, где церковь и священники не возвышались над мирянами, упор делался на праведном образе жизни с неизменными трудолюбием, усердием и бережливостью. Кроме того, атеистическая пропаганда в СССР способствовала вытеснению религии из жизни советского человека, в том числе эстонцев. В целом, низкие показатели религиозности эстонцев отражают общую тенденцию роста атеистического населения в евроатлантических странах.
История миграций эстонцев в Казахстан
Формирование этнической группы эстонцев в Казахстане уходит корнями в историю XIX в., когда нарастающие процессы обезземеливания эстонских крестьян вынуждали их переселяться на окраины Российской империи. Процессы переселений усилились во второй половине XIX в., когда эстонцы-крестьяне уже были лично свободными людьми и могли менять место жительства по паспортному режиму 1863 г.. Особенно быстро этот процесс стал нарастать к концу данного столетия, что было также связано развитием капиталистических тенденций в сельском хозяйстве, стремлением крестьян к приобретению земли в частную собственность и ведению фермерского хозяйства. На интенсивность переселений крестьян из западных и центральных областей империи повлияло начало строительства Транссибирской железной дороги в 1892 г., окончание русско-японской войны в 1905 г. и Столыпинская аграрная реформа. Всероссийская перепись населения 1897 г. зафиксировала проживание 375 эстонцев в Казахстане. По данным чиновника Переселенческого управления Министерства земледелия В.А. Тресвятского, за десятилетие с 1906 г. по 1916 г. в Степном генерал-губернаторстве в составе Акмолинской и Семипалатинской областей было выделено участков на 581758 мужских душ. Эстонские переселенцы проникали в Казахстан как из Западной Сибири, куда они уже переселились немого раньше, так и непосредственно из Эстляндской и Лифляндской губерний. Эстонские переселенческие сёла появились в Степном крае. Так, в 1893 г. в нынешнем Астраханском районе Акмолинской области эстонские переселенцы у подножия сопки близ Ишима, названной в честь острова, откуда они были родом, Юксари (с эст.яз. «село у реки») основали село Петровское. В 2018 г. это село, где в настоящее время проживает 1200 человек 20 национальностей, в рамках делового визита посетила делегация в составе 30 предпринимателей Республики Эстонии во главе с премьер-министром Юри Ритасом и послом этой страны в РК Хейти Мяемеэсом.
В Центральном Казахстане близ г. Караганды в Акмолинском уезде в начале XX в. возникло эстонское село Лифляндское, переименованное позже в с. Покорное (ныне с. Баймырза Бухар-Жырауского р-на Карагандинской обл.), одним из первых жителей которого был корреспондент акмолинских газет 1920-х годов Ян Самойлович Кантер (1903–1990).
По его воспоминаниям, «эстонцы внесли в облик принуринской степи только им присущий колорит. Почти в каждом доме был ткацкий станок. Женщины выделывали шерстяные одеяла, вязали кофты, чулки, носки, шарфы. Мужчины занимались обувью. Село разрослось до ста дворов, появились три улицы и несколько казенных колодцев. Лифляндское стало центром Лифляндской волости, объединившей тринадцать сел». По просьбе краеведа Ю. Попова Ян Самойлович нарисовал карту с. Покорного, указал на ней дома старожилов, перечислив их фамилии, среди которых было много эстонских – Оскар Сари, Владимир Тяте (агроном), Я.Д. Тедер, П.П. Ребане и др. Он составил и схему расположения хозяйственных построек на территории эстонской усадьбы.
Эстонские поселения появились также на Алтае, часть которого относится к нынешнему Восточному Казахстану. Эстонцы в начале XX в. основали село Верхняя Еловка в районе озера Маркаколь, о чём свидетельствует эстонский старожил Г.А. Пуссеп, их компактные поселения также были на Колывани, под Змеиногорском Российского Алтая. Надо отметить, что природно-климатические условия Горного Алтая, богатого лесами и зверьём, были схожи с эстонскими. Переселенцы здесь могли легко адаптироваться, применив свои навыки охотников и земледельцев. Можно привести цитату П.М. Янсона об эстонцах, некогда переселившихся в окрестности Санкт-Петербурга, которая иллюстрирует их национальный характер и особенности хозяйства: «Первый период жизни переселенцев был довольно трудным, так как они вселялись в глухие лесные местности, получая землю в первобытном состоянии. Но благодаря сельскохозяйственному опыту, который они принесли из Прибалтики, эстонцы-крестьяне развили свое хозяйство лучше окружающего местного населения. Эстонские крестьянские хозяйства везде имеют многопольные севообороты, с ведением травосеяния, а также довольно развитое молочное животноводство». Кроме того, этот же автор свидетельствует, что в 1930-е гг. грамотность среди эстонцев составляла 75,2% и зажиточных крестьян среди них было гораздо выше (12%), чем среди русских.
Оставили свой неизгладимый след эстонцы в жизни Семиречья, которое было очень привлекательным краем для переселенцев благодаря благоприятному климату. Многие алмаатинцы знают или бывали в роще Баума, но немногие знают, что главный инициатор её создания – Эдуард Баум – был сыном эстонского дворянина, родившегося в г. Дерпте Эстляндской губернии, ботаника и садовода из Пензы Оттона Матвеевича Баума (1813–1876), исполнявшего обязанности помощника инспектора Общества сельского хозяйства Юго-Восточной России. Его старший сын Оттон Баум (1842–1892), окончивший Дерптский университет, в ноябре 1873 г. в г. Верном занял должность садовника и заведующего Казенным садом (ныне – Парк культуры и отдыха), исполняя её вплоть до своей безвременной кончины в 50-летнем возрасте, за исключением семи лет (1876–1883) службы в Кульджинской канцелярии. На общественных началах он занимался также метеорологическими наблюдениями, установив во дворе своего дома на пересечении улиц Торговой и Побережной (Жибек Жолы – Бегалина) измерительные приборы.
Эдуард Баум (1850–1921) также был ботаником-энтузаистом, экологом, болеющим за озеленение города Верного, жителем которого стал в 1875 г. Получив разрешение губернатора Семиреченской области, Э. Баум постановил обязать каждого домовладельца города высадить не менее 20 декоративных и плодоносных деревьев. Он сам принимал активное участие в этом процессе, причём, многие саженцы яблонь, кустарников и дикорастущих деревьев получил от отца из Пензы. По его инициативе жители ежегодно стали праздновать дни посадки деревьев, в Верном появились роща, за которой позже закрепилось имя её создателя – Баума.
По документам Центрального государственного архива г. Алматы, в 1912 г. крестьянин Лифляндской губернии Юрьевского уезда Кудинской волости эстонец Иоганн Эдуард Анленцен Рейнвальд стал первым водителем в Верном, совершив на автомобиле рейс Бишкек – Токмак – Арасан – Мерке – Верный. Этот роскошный автомобиль французской марки «Berliet C2 Double Phaeton» («Берлье») с откидным верхом по типу фаэтона был приобретен купцом Бабаханом Нурмухамедбаевым, а затем продан эстонцу, который использовал его для извоза пассажиров.
Следующая крупная волна эстонских переселений в Казахстан наблюдалась в 1940-е годы, но, в отличие от прежних миграций, это уже были насильственные депортации после поглощения Прибалтики Советским Союзом в 1940 г. по «пакту Молотова-Риббентропа». В Эстонии советская власть начала проводить массовые чистки в рядах так называемых «буржуазных националистов», «врагов народа», кулаков, подвергаемых высылке на поселение и в исправительные лагеря. По сведениям Международного историко-просветительского общества «Мемориал», в эшелонах за пределы республики в ночь с 14 на 15 июня 1941 г. было отправлено (преимущественно в Сибирь) около 10016 человек среди которых было много женщин, детей и стариков. Многие эстонцы находились в заключении в Карагандинском и Степном исправительно-трудовых лагерях, а также работали на спецпоселениях. В 2015 г. на Спасском мемориальном комплексе, где захоронено более 5000 военнопленных и интернированных 50 национальностей, был открыт памятный знак эстонским жертвам политических репрессий.
Около 650 тысяч мигрантов прибыло в Северный Казахстан в кампанию по освоению целинных и залежных земель в 1954 г., среди которых около 20 тысяч только в Акмолинскую область. Среди мигрантов были и эстонцы. Всесоюзные переписи населения СССР позволяют проследить динамику численности эстонцев в Казахстане: в 1959 г. эстонцев насчитывалось 3683 чел., уже в 1970 г. их количество увеличилось до 4083 чел., достигнув пика для нашей республики, а затем начался процесс планомерного снижения их численности от десятилетия к десятилетию, особенно в период суверенизации, когда многие этносы стремились возвратиться на свою историческую родину. Так, в 1979 г. эстонцев было 3505 чел., в 1989 г., т.е. накануне распада Союза, 3329 чел., в 1999 г. – 1819 чел. (фактически их численности уменьшилась вдвое, большая часть навсегда покинули нашу республику), в 2009 г. – 986 чел. Представлены они были во всех областях республики, но в большей степени – в Карагандинской, Целиноградской и Восточно-Казахстанской.
В сентябре 2006 г. было открыто общественное объединение «Эстонский культурный центр Казахстана», который возглавляет Нина Альфредовна Досаева. Однако ещё в середине 1990-х годов алматинский эстонец Ян Лоди, ныне покойный, инициировал создание эстонского культурного центра в Казахстане. Его сын Андрей в Таллине в это же время объединил в общество казахстанских эстонцев, уехавших жить на историческую родину. Затем через год в Алматы открылся эстонский культурный центр – представительство того, что в был уже создан в Эстонии. Штаб-квартира действующего культурного центра находится также в Алматы. Е. Коэмец поведала о роли центра в буднях и проведении праздников эстонцев в Алматы: «Эстонцы, проживающие в Алматы и области, стараются собраться вместе на Рождество, Янов день и другие праздники. Несколько лет подряд в своем доме их принимают эстонка Галина Августовна и ее супруг, известный казахстанский фотограф Валерий Коренчук. Застолье не обходится без селедки – традиционного лакомства эстонцев, грибочков, картофеля, пирожков. Собравшиеся вспоминают истории из жизни предков, делятся впечатлениями о поездках в Прибалтику. И мечтают когда-нибудь собраться всей эстонской диаспорой на Янов день – в ночь с 24 на 25 июня. С танцами, песнями, прыжками через костер…».
Как мы видим, эстонцы, миграции которых стали происходить преимущественно с конца XIX в., сформировали в Казахстане компактную этническую группу, имеющую этнокультурный центр в г. Алматы. Как европейское население, они преимущественно проживают в городах, из сельской местности многие эстонцы иммигрировали на историческую родину после развала Советского Союза и восстановления независимого эстонского государства. В Казахстане молодое поколение эстонцев утрачивают знание родного языка, однако в эстонских семьях сохраняются традиции и обычаи, отмечаются народные праздники.
Абдулина Аксункар,
ведущий научный сотрудник Института истории и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова,
кандидат исторических наук