На страны союза приходится 40% казахстанских поставок на внешние рынки. В самом Казахстане тоже рады бы перейти на «чистую» энергию, однако «быстрая декарбонизация» для нашей республики — нереальный сценарий, сообщает корреспондент портала Newsroom.kz со ссылкой на Finprom.kz.
В РК, как и во всём мире, активно прорабатываются механизмы декарбонизации. Под декарбонизацией понимается сокращение выбросов парниковых газов (ПГ) с течением времени, с целью удержания роста средней глобальной температуры на уровне значительно ниже 2°C по сравнению с доиндустриальным уровнем. Эту цель закрепили в Парижском соглашении, принятом 12 декабря 2015 года сторонами Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК ООН). Максимально быстрое и всеобъемлющее сокращение выбросов ПГ до нулевого баланса считается неотложной задачей.
Являясь страной, подписавшей Парижское соглашение, Казахстан взял на себя обязательство внести свой вклад в глобальный ответ на угрозу изменения климата. Также в РК законодательно закрепили цель достичь углеродной нейтральности к 2060 году. Заметим: переход к безуглеродной экономике необходим не только с точки зрения климата, но и для экономического развития Казахстана.
По последним имеющимся данным за 2020 год, объём выбросов ПГ в РК составил 342,9 млн тонн — на 4,7% меньше, чем за 2019-й, а по сравнению с 1990 годом снижение составило 11,1%. При этом с 2012-го по 2018 год выбросы ПГ на протяжении 7 лет росли. Наибольший вклад в общий объём эмиссии ПГ в Казахстане ожидаемо вносит сектор энергетической деятельности: 79,5% в 2020 году. На втором месте находится сектор сельского хозяйства: 11,9%. На третьем месте — промышленные процессы: 6,5%.
В сложившейся ситуации Казахстан попадает в неприятную «вилку». С одной стороны, приходится учитывать, что необдуманные действия, направленные на скорейшую декарбонизацию, могут негативно сказаться на социальной стабильности в республике — в конце концов, ни перестать обогревать дома казахстанцев, ни многократно поднять тарифы населения ради «чистой» энергии физически нереально, — а также на экономическом росте РК. Это связано со множеством экономических и социальных факторов, и напрямую с экономической моделью РК, полностью завязанной на богатые природные ресурсы и зависящей от экспорта ископаемого топлива и минералов. Благодаря этой стратегии Казахстан активно развивался и привлекал инвестиции. С другой стороны, уже в нынешних реалиях эта модель загоняет страну в тупик, так как экономика РК всё ещё не диверсифицирована и зависит в основном от добывающей отрасли.
Тем временем летом 2021 года Еврокомиссия представила экологический план EU Green Deal, предполагающий сокращение чистых выбросов парниковых газов к 2030 году не менее чем на 55% по сравнению с уровнем 1990 года. Он предполагает введение трансграничного углеродного налога (Carbon Border Adjustment Mechanism, CBAM) на импорт в страны ЕС углеродоёмких продуктов — это в основном продукты горнодобывающей и нефтегазовой отрасли, а также металлургической и химической промышленности. С самого начала CBAM ЕС будет охватывать избранные отрасли, особенно подверженные «углеродной утечке»: производство чугуна и стали, цемента, химических удобрений и алюминия, а также импорт электроэнергии. С 2023 года для этих товаров будет действовать система отчётности, чтобы способствовать дальнейшему развертыванию механизма и стимулировать диалог со странами-партнёрами. С 2026 года импортёры будут выплачивать соответствующую финансовую корректировку.
Эта мера нанесёт заметный удар экспортной выручке РК, и больше всего пострадают именно перечисленные отрасли. Чтобы оценить влияние этого закона на экспортную выручку, можно просто посмотреть долю экспорта РК в страны ЕС. Так, по данным Бюро нацстатистики, по итогам 11 месяцев 2022 года экспорт товаров РК в страны Европейского Союза достиг 31,3 млрд долл. США. Доля экспорта в страны ЕС составляет значительные 40,3% от общего объёма экспорта РК. При этом, по данным QazTrade, почти весь объём, или 95,4%, приходится на экспорт нефти, нефтепродуктов и основных металлов — то есть почти весь экспорт РК в ЕС состоит именно из продукции углеродоёмких отраслей. В целом удар по экономике будет ощущаться на всех уровнях. Так, скажем, к началу 2022 года на предприятия добывающей сферы приходилось более 46% всех налогов в РК — и это только непосредственно добыча, не говоря про нефтепереработку или металлургию.
В этой ситуации оказались, конечно, не мы одни. К примеру, в зоне риска также находится соседняя Россия: ещё до событий в Украине ущерб для РФ от введения углеродного налога в ЕС оценивался в 33,3 млрд долл. США в 2025–2030 годах — как сообщал РБК, это базовый сценарий прогноза аудиторской компании KPMG.
Для нивелирования этих рисков участникам «проблемных» (и одновременно тех, на которых построена экономическая стабильность страны) отраслей совместно с правительством РК необходимо принять все необходимые меры, чтобы увеличить объём инвестиций, направленных на минимизацию выбросов ПГ, без оттягивания средств, необходимых для сохранения и развития основного производства.
Одним из видимых выходов является использование возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Однако на текущий момент доля объектов ВИЭ от общего объёма выработанной электроэнергии составляет всего 4,53%. Несмотря на то, что выработка электроэнергии объектами ВИЭ увеличивается из года в год, динамика роста доли довольно скромная: использование ВИЭ во всём мире сложный и дорогой процесс, завязанный на множество факторов — от полноводности рек до длительности светового дня и частоты пасмурной погоды.
Со своей стороны крупнейшие компании в добывающих отраслях уже не первый год применяют меры по декарбонизации и снижению выбросов парниковых газов. К примеру, квазигосударственная компания АО «Самрук-Қазына» в декабре текущего года презентовала концепцию низкоуглеродного развития фонда, в которой в качестве стратегической цели указано снижение углеродного следа на 10% по сравнению с 2021 годом. Долгосрочная цель — достижение фондом и портфельными компаниями углеродной нейтральности к 2060 году. Концепция включает план по переходу к низкоуглеродной бизнес-модели.
Тем временем ERG в рамках программы по декарбонизации построит в Актюбинской области самую мощную в этом регионе ветровую электростанцию. Планируется, что новый объект возобновляемой энергетики мощностью до 155 МВт начнёт работу в 2024 году. В проект своей первой ветровой электростанции ERG инвестирует порядка 80 млрд тг. Реализация проекта позволит избежать выбросов углекислого газа в атмосферу на 520 тыс. тонн в год. В целом ERG рассчитывает сократить углеродный след металлургической продукции на 3 млн тонн в результате реализации стратегии декарбонизации, которая включает проекты по развитию объектов ВИЭ, энергоэффективности и энергосбережению. К 2030 году выбросы загрязняющих веществ всех видов будут снижены на 56%, сбросы — на 30%, объёмы водопотребления — на 33%.
В свою очередь, одна из крупнейших в стране нефтедобывающих компаний — Тенгизшевройл (ТШО) — ещё с 2000 года инвестировала в проекты по сокращению общих выбросов более 3 млрд долл. США. В результате компания снизила интенсивность выбросов в атмосферу на 65%. Одна из недавних инициатив сотрудников ТШО позволила сократить выбросы углекислого газа из дымовых труб, то есть выбросы, вызванные паровыми котлами завода, примерно на 165 тыс. тонн в год.
С учётом общего тренда на декарбонизацию и мировых инициатив, на законодательном уровне поддерживающих развитие и ускорение этого направления, можно ожидать дальнейшего увеличения вклада компаний, связанных с добычей и переработкой ископаемого топлива и минерального сырья, в процесс развития объектов ВИЭ, как и в целом в достижение углеродной нейтральности и следование принципам устойчивого развития. Промышленность осознаёт, что обеспечивает половину экспорта в ЕС и что несоответствие углеродной нейтральности отразится на доходах казахстанского бюджета. Поэтому поддержка государства в этом вопросе жизненно необходима.
Фото: Fomag.ru